Тени сознания - Страница 74

Распалившись, он грохнул кулаком по столешнице.

– Когда очередная тварь дрожит в моих руках, когда она захлебывается криком, когда я пью ее боль – это любовь! Это – то самое, прекрасное и величественное чувство! Я люблю себя самого за то, что смог овладеть целым миром, получить больше, чем любой живущий. Когда буду подыхать, Гарл, я буду смеяться над вами, обрезавшими жизнь, будто крайнюю плоть, втиснувшими себя в жалкие дозволенные ощущения. Глоток вина, пять грамм наркотика… Стоит кому превысить дозу – и вы отторгаете посмевшего стать счастливым. Испуганно впихиваете в клиники, красите его мозг серой краской. Нельзя быть счастливым! Нельзя чувствовать! Любовь равно цветы, торжественный обряд, орущие дети и синхронный пердеж в старости!

Граф замолчал, тряхнул головой, усмехаясь, словно не мог ухватить теснящиеся в голове мысли. Тяжелое, прерывистое дыхание горячечно вздымало грудь.

– Я не стану серым, – тихо, почти шепотом сказал он. – У меня будет карманная изменяющая. А ты – пошел вон.

Двое охранников тащили ее по коридору, цепко ухватив за руки. Так, будто Аори снова стала солдатом чужой армии, а не обессиленной девушкой в тонком белом платье. Холодный воздух из вентиляционных решеток в потолке то и дело оглаживал голые плечи, толстый ковер скрадывал звуки шагов. Конвоиры вдавливали толстые подошвы в густой ворс, и Аори почему-то было грустно видеть, как сминается и исчезает изящный, тщательно выстроенный узор. Но она не поднимала головы, будто пыталась глупо и по-детски спрятаться, исчезнуть из мира, где запястья до онемения сдавливали чужие пальцы.

Рывок означает поворот, она поняла это после пары повторений. Аори дергали из стороны в сторону с ненужной, бессмысленной жестокостью – она ведь не сопротивлялась. Изредка охранники переговаривались рублеными фразами. Их лающие голоса искажали слова настолько, что в затылке отдавало ноющей болью от имплантата.

Очередной обрывок фразы – и руки неожиданно разжались. Аори по инерции сделала несколько шагов и испуганно оглянулась. Конвоиры стояли неподвижно, закрывая путь к отступлению. Их лица не выражали ровным счетом ничего.

Тупые, бездушные создания, умеющие лишь выполнять приказ.

Презрение, густое, гнилое и чуждое, толкнулось в груди, и Аори медленно повернулась к светящемуся в конце коридора дверному проему.

Ян ждал ее прямо за порогом. Он опирался плечом о колонну портала и отстраненно щурился, словно приготовился так стоять вечность. В руке граф покачивал пузатый бокал, темная жидкость мягко кружилась внутри, оставляя масляные следы на стенках. Они не успевали растаять до нового цикла, накладывались друг на друга слоями, сливались и завораживали танцем.

– Добрый день, Аори.

Она судорожно вздохнула, услышав свое имя. Или не свое? Выдуманное, глупое… Детский жест, отчаянное топанье ногой и высунутый язык, мелочь, которая помогла забыть все, что было до Астрали.

«Что же я натворила… Что я сделала с собой?»

– Проходи, – Ян немного посторонился. – Сегодня у нас культурная программа. Добро пожаловать в мой маленький музей.

Словно сомнамбула, она медленно проковыляла внутрь на негнущихся ногах. Граф аккуратно закрыл дверь и приобнял гостью за плечи.

Небольшой зал скупо освещали две массивные люстры. На стенах, лишенных иного декора, тонкие деревянные планки складывались в строгий узор. Между колоннами с потолка свисали тяжелые, пыльные портьеры, и нужно пройти дальше, чтобы узнать, что за секреты они скрывают. Воздух, сухой и будто слежавшийся, пах старой бумагой, сандалом и едва уловимой сыростью.

Ян мечтательно улыбнулся и отхлебнул из бокала. Расстегнутый рукав рубашки съехал, обнажая кожу, и Аори пораженно уставилась на вздувшуюся сетку вен.

Проследив за ее взглядом, граф поправил рукав и шагнул вперед, увлекая спутницу за собой.

– Ты – одно из лучших моих приобретений. Я тут сравнивал на досуге…

Обойдя колонну, он остановился перед постаментом, на котором разместился каменный девичий бюст. Ян наклонился, вглядываясь в мелкие буквы на металлической пластинке.

– Ах да, конечно. Каниса. Сложно запомнить все имена.

Отпустив Аори, он ласково провел по каменной щеке, будто смахивал невидимую слезу. Опустившись ниже, пальцы принялись перебирать крупные бусины ожерелья. Они ударились о камень с глухим стуком, когда граф рывком обернулся.

– Она стала первой. Десять лет назад… нет, скорее пятнадцать. Старшеклассница, на каникулах решила подработать в одном из моих магазинов. Она засматривалась на кукол, но не трогала их, не играла. Стыдно и не по возрасту, ведь уже взрослая. Мечтательная и наивная, она не видела и десятой части того, что видела ты. Глупышка с чистым сердцем… Я изображал раскаяние, и она искренне прощала и жалела. Именно поэтому навсегда осталась жить в граните, хоть и носила самые дешевые бусы.

Аори замерла, примороженная к месту, и не могла перестать смотреть на пухлые детские губы, на жалобно, болезненно нахмуренные брови. Даже в глазах скульптуры смешались вера, отчаяние и искреннее желание жить.

– Пойдем дальше.

Ткань плеснула в сторону, когда Ян раздраженно отбросил ее с пути. В воздухе закружилась пыль.

Еще одна скульптура. Тяжеловесная и оплывшая, созданная из грубого пористого материала, совершенно не предназначенного для изваяний. Нацепленный на нее золотой кулон казался самородком, впаянным в застывшую лаву.

– А вот на ее имя мне плевать. Одна из фрейлин Феррии, великой нашей королевы, вообразившая, что моей любовницей быть выгоднее. Я подыграл, «попался на крючок». Пару дней она старательно исполняла роль, а потом решила, что пришла пора мне оплатить полученные услуги. Я ждал этой минуты с нетерпением, чтобы увидеть ее настоящее лицо. Грязь – все, чего она стоила.