Тени сознания - Страница 77

Город внутри города. В ресторанах прислуживали официанты в идеально белых рубашках, картинные галереи предлагали получше рассмотреть полотна столетней давности. Некоторые позволяли приобрести в аукционном зале – каждый вечер здесь звучали суммы, за которые можно купить небольшой город. Впрочем, с молотка уходили и они.

Единственное, привычное гостям, но чего Мирх не допустил в своем царстве роскоши, – азартные игры. Никаких рулеток или карточных столов. Покой и гармония. Для азарта и отчаянной погони за удачей есть иные места, пополняющие карман куда существеннее филармонии. Но вот она дарила то, что он не мог купить ни за какие деньги – причастность к миру родов и изменяющих, миру, в котором ему не случилось появиться на свет.

А теперь он мог позволить им прикоснуться к изысканным удовольствиям… А мог и не позволить.

Мирха неизменно забавляло это понимание.

Сегодня он был лиричен. Не доехав до филармонии несколько кварталов, приказал водителю остановить длинный черный лимузин напротив входа в цветочный павильон. Сам, не дожидаясь референта, открыл дверь, выставил наружу носы лакированных ботинок. Посидел немного, наполняясь духом оживленной улицы, ее пылью, грохотом и спешкой, и вылез наружу.

Почти все цветы оказались не первой свежести, но, пересмотрев пахучие охапки, он забрал одну с собой, прямо в украшенном аляповатыми рисунками ведре. Его пришлось нести на вытянутых руках, чтобы не испачкать белоснежную рубашку. Тугие бутоны роз раскачивались вслед за длинными колючими стеблями, закрывая обзор, и Мирх едва не снес молодое деревце в центре газона. Несколько длинных пушистых сережек свалились вниз, скрутились в бублики, словно огромные гусеницы.

Скорчив виноватое лицо, он прошел по траве и забрался внутрь лимузина. В этот раз референт оказался расторопнее. Под ногами розы не уместились, и Мирх без раздумий разместил букет на кожаном сидении, на всякий случай придерживая на поворотах. Машина двигалась плавно, практически не наклоняясь, но, если можно гарантировать нужный результат минимальными усилиями, лениться стоит разве что принципиально. А какие могут быть принципы перед цветами?

Тащить ведро в филармонию довелось помощнику – начальник увидел у входа знакомых, нацепил на лицо радостную улыбку и неторопливо направился к ним. Поприветствовать, дежурно спросить о делах и заодно напомнить о вечернем аукционе. Из хранилищ жрецов, по слухам, пропал уникальный витраж, разобранный на отдельные фрагменты на время реставрации. И, конечно, он никакого отношения не имеет к коробкам с цветным стеклом, которые станут сегодня главным лотом.

Рзимы – а их среди друзей и клиентов Мирха была добрая половина – охотно рассмеялись. Мужчина – открыто, сверкая белозубой улыбкой, его спутница, тощая блондинка, – куда тише, прикрывая ротик ладонью. Она проводила взглядом референта, взбирающегося по широким ступеням с громоздкой ношей в руках.

– Кого сегодня осчастливят?

– В первую очередь – меня, – Мирх кивнул на один из экранов-афиш. – Ликсирэ, наконец, согласилась дать концерт.

– Сколько же ты ее упрашивал? – поинтересовался Рзим.

– Дай посчитать… Добрых два года.

– Она и вправду изменяющая? – в глазах блондинки зажглось нешуточное любопытство.

– Конечно. Она попала в Арканиум в зрелом возрасте, так и не достигла особых успехов… Скорее всего, потому, что не захотела предать истинную страсть. Но рояль под ее пальцами звучит совершенно волшебно, не так, как у других пианисток. И дело явно не в одном таланте.

– А в чем?

– Узнаете – расскажете, – Мирх тонко улыбнулся.

Блондинка хихикнула, стрельнула в него игривым взором и уцепилась за локоть кавалера. Тот задумался о чем-то своем, рассматривая афишу. Даже на картинке Ликсирэ будто светилась. Ни одной резкой черты – мягкие, плавные линии тела, подчеркнутые тяжелыми складками платья, вьющиеся каштановые локоны, идеальный угол приподнятых рук.

– Говорят, она просто чувствует тех, для кого играет, – спохватившись, Рзим отвел взгляд прежде, чем личико его спутницы стало совсем недовольным.

– Глупости какие, – она все-таки надула губы. – Это ж не Тройны.

– Не Тройны, но изменяющие воспринимают мир по-особому. А мы – часть этого мира.

– Очень мудрое замечание, – кивнул Мирх. – Именно поэтому не стоит опаздывать к началу.

Вместе они поднялись по ступеням и, подарив друг другу вежливые улыбки, разошлись в разные стороны. Гости направились в общие ложи, Мирх – в личную. Телохранители, так и не замеченные Рзимами, заняли положенные им места снаружи, а он с удовлетворенным вздохом расположился на нешироком диване.

– Я гений, – пробормотал Мирх. – Демонов гений.

В любом классическом театре сцене отводилась одна из сторон зала. С потолка свисала люстра, сверкающая тысячами хрустальных подвесок. Строгим симметричным полукругом располагались ложи, украшенные завитушками и позолотой. И, конечно, роскоши добавлял обязательный красный бархат сидений.

Мирх наплевал на каноны.

Неправильной формы сцену со всех сторон окружали вытянутые балконы. Будто гнезда ласточек на скале, они лепились к стенам в кажущемся беспорядке – но, стоило присмотреться, становился понятен сложный ритм, связывающий воедино три измерения. Ширина балкона, глубина, высота его расположения – все подчинялось гению архитектора, создавая совершенную бионическую композицию.

Линии сплетались подобно ячейкам сот, или, скорее, тканям кости. У нее же зал позаимствовал основной цвет – бело-желтый, мягкий и элегантный. Никакого пошлого декора, чистота и функциональность. На общем фоне выделялись ряды серо-голубых сидений.